Природа так устроена, что только и норовит всюду, где ни попадя, наладить естественный отбор. Раньше я думал, будто все эти мои статейки про инвалидов и сопровождающую их благотворительность суть борьба против естественного хода вещей на стороне цивилизации и культуры. Теперь я догадался: это меня самого природа каждый день пытается отбраковать ради какой-то несомненно более сильной и более устойчивой формы существования белковых тел. Меня пытаются отбраковать, а я сопротивляюсь.
"Что значит не умеют пользоваться интернетом? – говорит мне известная журналистка на международной правозащитной конференции. – У нее ребенок больной, пошла бы и научилась пользоваться интернетом ради него!"
Журналистка это говорит в ответ на мое выступление, в котором я сообщил публике, что вот уже пятнадцать лет занимаюсь сбором благотворительных денег на лечение для тяжело больных детей, и подавляющее большинство моих подопечных случайно узнали, что им может быть оказана помощь.
Вот мальчик из-под Новосибирска с тяжелым сколиозом. Жил пять лет кривобокий, не ходил, деформированные ребра раздавливали легкое. А в часе езды от мальчика и его мамы – крупнейший в Сибири институт травмотологии и ортопедии (НИИТО), и там мальчику может быть сделана операция, чтобы и ходил как человек, и рос как человек, и жил как человек. Только за пять лет страданий никто не посоветовал маме обратиться в Новосибирский НИИТО. Доктор из НИИТО случайно приехал в их городок, случайно увидал мальчика и направил на операцию.
Ни врач в поликлинике не догадался, ни социальные работники. А сама мама тоже не догадалась полезть в интернет и погуглить слово "сколиоз". Потому что у нее нет интернета и она не умеет гуглить.
"Что значит нет интернета? – спрашивает меня на правозащитной конференции известная журналистка. – Ты же говоришь, что она в часе езды от Новосибирска. Поезжай, зайди в интернет-кафе и научись гуглить ради больного ребенка!"
А я говорю – они не умеют. Они слабые, глупые, бедные и робкие. Но дети не виноваты и не должны умирать, если родители у них слабые, глупые, бедные и робкие. То есть по теории Дарвина должны умереть, а по-моему – не должны.
Вот девочка из Хабаровского края с тяжелым пороком сердца. Ее мама узнала о том, что девочке можно сделать операцию в Германии от случайно приехавшей погостить подруги из Магадана. Где Хабаровск, где Магадан – вы представляете?
А вот сироты из Томской области. Там в детских домах у каждого второго порок сердца. И половина отставаний в развитии – от пороков сердца, от недостаточного снабжения мозга кислородом. Только в Томской области нашелся кардиохирург Кривощеков, которому пришло в голову на благотворительные деньги обследовать и прооперировать сирот из детских домов, а в соседних областях не нашлось такого хирурга. Вот и живут дети с пороком сердца, и отстают в развитии, и после детского дома попадают прямиком в психоневрологический интернат – просто потому что никто не приехал к ним в детдом с эхокардиографом.
Они никогда не обратятся за помощью. Эти несчастные из-под Новосибирска, не знающие, что такое интернет. Эти несчастные из-под Хабаровска, никогда не слышавшие про благотворительные операции в Германии. Эти несчастные из детских домов по всей России. К ним надо прийти, надо найти их, надо предложить им помощь, да еще и уговорить их эту помощь принять. Они так беспомощны, глупы, слабы, бессловесны, бедны и робки, что вымереть им – одна дорога. По законам Дарвина так и должно было бы произойти.
Только я знаю довольно много людей, которые не согласны с законами Дарвина. Если я чем-то и горжусь, так это нашим несогласием с законами Дарвина. Я лечу из Хабаровска или из Томска над бесконечной темной тайгой с затерянными в ней редкими огонечками поселений, смотрю из иллюминатора вниз и думаю: "Где же вас искать то? Где же вас искать то, черт вас побери совсем?!"
"Что значит не умеют пользоваться интернетом? – говорит мне известная журналистка на международной правозащитной конференции. – У нее ребенок больной, пошла бы и научилась пользоваться интернетом ради него!"
Журналистка это говорит в ответ на мое выступление, в котором я сообщил публике, что вот уже пятнадцать лет занимаюсь сбором благотворительных денег на лечение для тяжело больных детей, и подавляющее большинство моих подопечных случайно узнали, что им может быть оказана помощь.
Вот мальчик из-под Новосибирска с тяжелым сколиозом. Жил пять лет кривобокий, не ходил, деформированные ребра раздавливали легкое. А в часе езды от мальчика и его мамы – крупнейший в Сибири институт травмотологии и ортопедии (НИИТО), и там мальчику может быть сделана операция, чтобы и ходил как человек, и рос как человек, и жил как человек. Только за пять лет страданий никто не посоветовал маме обратиться в Новосибирский НИИТО. Доктор из НИИТО случайно приехал в их городок, случайно увидал мальчика и направил на операцию.
Ни врач в поликлинике не догадался, ни социальные работники. А сама мама тоже не догадалась полезть в интернет и погуглить слово "сколиоз". Потому что у нее нет интернета и она не умеет гуглить.
"Что значит нет интернета? – спрашивает меня на правозащитной конференции известная журналистка. – Ты же говоришь, что она в часе езды от Новосибирска. Поезжай, зайди в интернет-кафе и научись гуглить ради больного ребенка!"
А я говорю – они не умеют. Они слабые, глупые, бедные и робкие. Но дети не виноваты и не должны умирать, если родители у них слабые, глупые, бедные и робкие. То есть по теории Дарвина должны умереть, а по-моему – не должны.
Вот девочка из Хабаровского края с тяжелым пороком сердца. Ее мама узнала о том, что девочке можно сделать операцию в Германии от случайно приехавшей погостить подруги из Магадана. Где Хабаровск, где Магадан – вы представляете?
А вот сироты из Томской области. Там в детских домах у каждого второго порок сердца. И половина отставаний в развитии – от пороков сердца, от недостаточного снабжения мозга кислородом. Только в Томской области нашелся кардиохирург Кривощеков, которому пришло в голову на благотворительные деньги обследовать и прооперировать сирот из детских домов, а в соседних областях не нашлось такого хирурга. Вот и живут дети с пороком сердца, и отстают в развитии, и после детского дома попадают прямиком в психоневрологический интернат – просто потому что никто не приехал к ним в детдом с эхокардиографом.
Они никогда не обратятся за помощью. Эти несчастные из-под Новосибирска, не знающие, что такое интернет. Эти несчастные из-под Хабаровска, никогда не слышавшие про благотворительные операции в Германии. Эти несчастные из детских домов по всей России. К ним надо прийти, надо найти их, надо предложить им помощь, да еще и уговорить их эту помощь принять. Они так беспомощны, глупы, слабы, бессловесны, бедны и робки, что вымереть им – одна дорога. По законам Дарвина так и должно было бы произойти.
Только я знаю довольно много людей, которые не согласны с законами Дарвина. Если я чем-то и горжусь, так это нашим несогласием с законами Дарвина. Я лечу из Хабаровска или из Томска над бесконечной темной тайгой с затерянными в ней редкими огонечками поселений, смотрю из иллюминатора вниз и думаю: "Где же вас искать то? Где же вас искать то, черт вас побери совсем?!"