Константин фон Эггерт: "Ты идешь по настоящему барочному городу"

Сегодня у нас в гостях Вильнюс и живущий в этом городе журналист, обозреватель "Дойче велле" Константин фон Эггерт. Литва была и остается неким островом свободы на границе империи.

Встречи с Балтией в детстве

Мы с мамой постоянно ездили отдыхать в "республики советской Прибалтики", как тогда говорили, то есть в страны Балтии: либо в Литву, либо в Эстонию, а в Латвию мы ездили на экскурсию.

В Литве мы были дважды. Сначала, в раннем детстве, ездили в Палангу. Причем я хорошо помню, что в 1968 году мы были там как раз в августе, в момент советского вторжения в Чехословакию. Мы даже уехали на несколько дней раньше, потому что обстановка в городе была напряженная. Знакомые, отдыхавшие рядом, говорили, что в магазинах перестали обслуживать, отвечать на русском языке, поэтому, наверное, лучше уехать.

Где-то с середины 70-х мы стали ездить в Эстонию, в город Пярну, снимали комнату у эстонской супружеской пары. Моя мама была человеком очень коммуникабельным, и очень быстро выяснилось, что у нас много общего. Моего деда арестовали, он какое-то время провел в ГУЛАГе, выжил, к счастью, а брата бабушки расстреляли, и в семье есть еще расстрелянные родственники, мамины дяди. Выяснилось, что наши хозяева встретились и поженились в Сибири, куда были высланы. Вот сейчас – я уже десять лет живу в Литве – я понял, что в странах Балтии, хотя это небольшие народы, каждый второй, наверное, если не чаще, имеет родственников, которые были либо расстреляны, либо депортированы в Сибирь.

Вильнюс

Мне запомнились два момента. Во-первых, у нашей супружеской пары были какие-то удивительные товары типа растворимого кофе, которого мы раньше никогда не видели. В советское время был индийский растворимый кофе в таких круглых коричневых банках, а тут были стеклянные, по-моему, даже "Нескафе". Мы спрашивали наших хозяев: откуда у вас этот кофе? Они говорили: дядя, который живет в Швеции, периодически присылает. И мы узнали, что по линии российских обществ дружбы с зарубежными странами тогда разрешали контакты, чтобы снизить накал, и эти родственники могли присылать родственникам посылки и даже приезжали в СССР.

И второй эпизод. На третий-четвертый год они уже приглашали нас отмечать семейные торжества. И вот мы сидим за столом, и чего-то там не хватило (не помню, сахара или коньяка), и хозяйка дома мне говорит: "Костя, пойди, возьми в стенке". Я открываю секцию стенки, а за там внутри стоит портрет человека во фраке с орденской лентой через грудь. Я спрашиваю: "Тетя Хилия, а это кто?" Было ясно, что это едва ли их родственник, они простые крестьяне, и это не дядя, который успел уплыть в Швецию от депортации на собственноручно сбитом плоту. Она говорит: "Это наш президент Первой республики". Наверное, с этого момента у меня что-то сдвинулось, я понял: это вообще отдельные страны.

Особые страны

– Балтия в СССР никогда не воспринималась ни как полностью советская, ни даже как культурная колония, скорее – как некий слепок Европы.

– Абсолютно. Это, конечно, было следствием сопротивления "лесных братьев", а также – непризнания аннексии частью западных стран. Напомню, в целом ряде западных государств, скажем, в Великобритании, США, были представительства Эстонии, Латвии и Литвы. Дипломаты, оставшиеся после оккупации, представляли эти страны как по-прежнему в юридическом смысле независимые сущности. Все это повлияло на то, что многие сохранили свои частные дома: конечно, не самые лучшие виллы в городе, но тем не менее.

Более того, в культурном плане в Балтии разрешалось больше. Скажем, знаменитый эстонский писатель Яан Кросс был участником сопротивления, сидел в ГУЛАГе, но после этого он стал главой Союза писателей Эстонии – потерпели это дело в СССР.

В Литве ситуация была вообще принципиально иной. Литовские "лесные братья" сопротивлялись дольше всех. По-моему, считается, что последний вышел из леса и сдался в 1969 году. То, что это было довольно жесткое сопротивление, мы знаем не только по фильму Жалакявичюса "Никто не хотел умирать". Тоже, кстати, уникальный случай, когда Советы разрешили снять кино про "лесных братьев" (конечно, заточенное под определенные идеологические стандарты, но все же). Это тоже признак культурной автономии.

"Лесные братья" округа Витис, 1946 г.

– Литовский театр, фотография, генерация литовских фотографов…

– Бум эротической фотографии в СССР был создан благополучно здравствующим фотохудожником Дихавичюсом в годы перестройки, но тем не менее.

Я какое-то время работал переводчиком, в период Фестиваля молодежи и студентов 1985 года возил арабские делегации по каким-то местам в СССР. Мы приезжали в Каунас с делегацией палестинцев и иорданцев, нас там встречал местный комсомольский деятель, который в порыве откровенности рассказал мне, что его отец был начальником транспортного отдела каунасского КГБ. Он говорил, что когда в начале 60-х они с семьей выезжали на пикники, отец всегда брал с собой оружие, потому что даже тогда вполне могла случиться засада "братьев". Это тоже фактор национального самосознания.

Еще один момент есть в Литве. Президент страны Антанас Сметона избежал захвата Советами, в отличие от Пятса в Эстонии и Ульманиса в Латвии, уехал в эмиграцию. И до своей случайной смерти в Америке (он просто задохнулся от дыма во время пожара) он был реально видимым символом литовской государственности, которой почти тысяча лет.

История

– У Литвы совершенно иное отношение к принадлежности к империи, к большому государству, к польско-литовскому миру. Мне кажется, это сыграло свою роль в том, что Литва всегда была тем тараном, который в результате разбил и советскую империю.

– Именно так. Воспоминания о Великом княжестве Литовском, которое в какой-то момент было крупнейшим территориальным образованием в Европе, простиралось от Балтики до практически сегодняшней Украины, очень сильно влияют на национальное самосознание. Я могу это сказать, потому что видел учебники, по которым учились в литовской школе мои дети. Литовцы мыслят крупно и широко, хотя страна – 2 миллиона 700 тысяч. Литовский менталитет во многом связан с этой государственностью.

– В Литве, по-моему, не провинциальный, а достаточно космополитичный подход к мигрантам. Как они после обретения независимости решили проблему местных русскоязычных! И даже сейчас, после начала войны, политика Литвы по отношению к миграции, к выдаче гуманитарных виз гораздо более гостеприимна по сравнению с другими балтийскими странами.

– Я недавно вернулся со съемок в Эстонии и Латвии: там оба правительства тоже очень много делают для российской иммиграции. В Литве действительно выдача гуманитарных виз была поставлена на очень широкую ногу, особенно с 2022 года. Важно, что это была действительно единая политика, она была признана всем политическим классом.

Конечно, литовцам не очень приятно, когда ты говоришь, что у них имперский менталитет, но это, несомненно, смелый взгляд на жизнь большого государства, большого народа. Вот, скажем, совершенно недооцененная, на мой взгляд, тема того, как Литва порвала с Китаем, как литовское правительство не позволило Китаю скупать активы на территории Литвы, – это номер один, и два: китайской агентуре вести здесь пропаганду против гонконгского движения за демократию. Это закончилось понижением уровня дипломатических отношений и открытием де-факто посольства Тайваня в Литве (оно только называется представительством). Это все признаки действительно очень широкого мышления, которое свойственно литовскому политическому классу.

Вильнюс

Политика и культура

Вильнюс – это прежде всего политический центр страны. Литовская политика очень неформальна на вкус человека, который родился, вырос и прожил большую часть своей жизни в России. Ты можешь зайти в пивную и увидеть там премьер-министра, к которому можно подойти поздороваться. Можешь увидеть в магазине спикера парламента и поговорить с ней. Многие знают, например, где живет Витаутас Ландсбергис, отец современного литовского государства. Можно дождаться его на улице и просто поприветствовать его, сказать: "Господин президент, мы вас любим". Здесь очень неформальная политическая культура, политики доступны для людей. Это потрясающая разница с Москвой!

В культурном плане это, конечно, очень интернациональный город. Когда мы только переехали сюда десять лет назад, стоит наша соседка, говорит с кем-то по-литовски, потом видит нас и приветствует нас по-русски; у нее звонит телефон, она берет трубку и начинает говорить по-польски. Сейчас к этому добавляется английский, то есть город во многом трехъязычный. Но, конечно, официальный государственный язык литовский, учить его надо обязательно, как надо учить любой язык там, где ты живешь, потому что это открывает для тебя культуру, народ, а иногда – просто двери.

Литовцы знают, у них один из самых древних языков Европы, возможно, даже самый древний из живых, и они очень ценят, когда люди говорят на этом языке, пытаются сказать хотя бы несколько слов. Чего не любят нигде: ни в Таллине, ни в Риге, ни здесь, – это такой подход: мы как-нибудь справимся с русским и с английским. Во-первых, далеко не все переехавшие из России вообще говорят на иностранных языках, а во-вторых, очень неприятно такое слышать уже даже мне как вильнюсскому жителю.

Вильнюс

– Ощущение, что ты в постимперском пространстве, где тебя худо-бедно поймут по-русски.

– Да, "эти бывшие колониальные чувачки должны как-то типа услышать представителя метрополии". Даже человек, который так не думает, которому просто некогда учить язык, будет именно так восприниматься многими. Кроме того, что тоже важно, это посылает такой сигнал: "Для нас вы просто обслуга гостиницы, в которой мы живем какое-то время, пока не вернемся наконец в нашу настоящую прекрасную Москву. Москва же – это нормальный город, а это что-то такое, 600 тысяч"... Вот такой подход очень коробит, и справедливо.

Не буду называть людей, которые, приехав из относительно крупных российских провинциальных городов, тут очень сильно жаловались, что им не хватает столичности. Это просто смешно! Здесь прекрасные театры, замечательная культура. Если вам чего-то не хватает, поезжайте в Каунас в картинную галерею или на концерт. В стране с населением 2 миллиона 700 тысяч три международных аэропорта – в Паланге, Каунасе и Вильнюсе! Можете за 40 евро слетать пообедать в Варшаву или Стокгольм. Сегодня Литва все чаще и чаще претендует на звание IT-центра в Балтии (раньше это была Эстония).

Старый город

Я живу в историческом центре – это невероятно! Исторические центры всех трех балтийских столиц – это объекты мирового наследия ЮНЕСКО. Ряд центральных районов Каунаса, застроенных в период Первой республики, в 20–30-х годах в стиле ар-деко и неоклассицизма, тоже получили статус мирового архитектурного наследия ЮНЕСКО.

Ты выходишь в центр и понимаешь, что идешь по настоящему барочному городу. Такое ощущение, что сейчас из-за угла выйдет какой-нибудь племянник Гайдна, Мицкевич будет идти и обдумывать стихи – он много здесь бывал. Это, конечно, удивительное ощущение, когда ты живешь среди истории. Наверное, это могут понять итальянцы.

– Дому 300 лет, дому 600 лет…

– Да. Дом, построенный в 1900 году, – это ничего особенного: есть и есть. Поскольку Вильнюс был под контролем Польши с 1920 по 1939 год, чего здесь почти нет – это архитектуры в стиле ар-деко и неоклассицизма. По сути, это был приграничный город, на который Польша не тратила много денег.

Вильнюс

Тут есть и то, что называется "хрущобы": этот элемент советскоой застройки присутствует во всех странах Балтии. Но была программа реновации, энергосбережения, поэтому многие дома сейчас выглядят иначе: другие балконы, закрытые специальными панелями, другие рамы, и они уже выглядят намного приличнее, как обновленное социальное жилье в Западной Германии.

В Вильнюсе есть еврейское наследие, ему в Литве уделяется все больше и больше внимания. Для меня лично был трогательный момент, когда я увидел один из ресторанов в Вильнюсе: владельцы отскребли и оставили на польском и на иврите вывески чайной, которой владела, очевидно, какая-то еврейская семья.

– Ведь твои предки тоже из этого региона, так что, проходя по улицам барочного Вильнюса, ты мог бы встретить и кого-нибудь из польско-прусских дворян, от которых идет твоя фамилия – фон Эггерт.

– В отличие от того, что регулярно пишут в твиттере, я не потомок баронов, я потомок обычных польских и немецких дворян. Мои лютеранские предки женились в основном на польских шляхтинах. Наверное, самым главным достижением моих предков было то, что один из них в начале XVII века был высшим должностным лицом Кнайпхофа. Но в основном они были поляки. Все, что было у семьи, было потеряно в период разделов Польши, потому что моя семья участвовала в сопротивлении разделу. Одного предка, непрямого, даже казнили при Екатерине II. Один человек учился в Вильнюсе, и этот дом, где он учился, до сих пор стоит в Ужупис (Заречье). Поэтому у меня есть ощущение, что я в каком-то смысле вернулся к корням. Наверное, поэтому у меня особое чувство к Литве: я приехал жить туда, где раньше хотя бы частично был дом.

А профессионально я все-таки Эггерт. Я фон Эггерт тогда, когда еду на день рождения к принцу Георгу Прусскому или на свадьбу к Габсбургу.