Наверняка порученцы насоветовали ему сослаться на эту легендарную встречу. Скорее всего, Збигнев Бжезинский находился в разъездах – уж он то знает, что эта встреча вошла в учебники как «самый крупный провал американской дипломатии за весь период холодной войны, ставший причиной самого опасного кризиса атомной эры» - так характеризует ее газета "Нью-Йорк Таймс".
Не то что бы Кеннеди был наивным лопухом или не имел понятия о политике умиротворения – ведь его дипломная работа в Гарварде так и называлась: «Политика умиротворения и Мюнхенский сговор». Госсекретарь Дин Раск и крупнейший авторитет в российских делах Джордж Кеннан предупреждали его, что Никитку голыми руками не возьмешь. Кеннеди им не внял. Слишком сильна была его вера в то, что даже коммуниста можно переубедить, если ему доходчиво все объяснить. Позднее он признал, что битва аргументов не имеет никакого отношение к тому постыдному разносу, который ему учинил Хрущев в Вене. Генсек показал америкашке обещанную кузькину мать: рассказал, что учение Маркса непобедимо, потому что оно верно, что внешняя политика США зиждется исключительно на ханжестве, но никакая поддержка гнилых реакционных режимов не спасет их и их покровителей от справедливого гнева прогрессивных народов. Все попытки президента как-то оправдаться перед историей пресекались строгим окриком: «Только не надо врать!». На Кеннеди было жалко смотреть. Американские дипломаты отводили взгляд, советские снисходительно похлопывали их по плечу. Вставая от стола и давая понять, что разговор окончен, Хрущев процедил сквозь зубы: «Смекалистый парнишка, но слабак!»
Расставшись с «партнером», американский президент признался интервьюеру – а был им знаменитый Джеймс Рестон – что, хоть он и побывал на большой войне, но более трудной минуты в своей жизни не припомнит: «Я не смогу появиться на людях, пока не докажу ему, что я не такая размазня, как ему кажется».
Уже через два месяца Хрущев дал добро на возведение Берлинской стены. Кеннеди проглотил и эту обиду, сказав только близким: «Уж лучше стена, чем война». Весной следующего года советский вождь решил, что пришло время, по его сочному выражению, «вставить дядюшке Сэму фитиль в задницу» - и отдал приказ о размещении ядерных ракет на Кубе. У Карибского кризиса было, несомненно, множество причин и мотивов, но наверняка свою роль сыграло и впечатление о слабом президенте, которое Хрущев вынес с той легендарной венской встречи. К счастью, оно оказалось ложным.
Барак Обама охотно допускает лестные аналогии между собой и Джоном Кеннеди. «Нью-Йорк Таймс» дает ему добрый совет: поскорее освоить урок, который Кеннеди выучил уже в первый год своего президентства – отнюдь не каждого можно переубедить силой аргументов. Бывают переговоры, от которых лучше отказаться из страха, чтобы не пришлось потом доказывать, что ты – не тот, за кого тебя приняли.
